irastrangeРазглядывая картины Иеронима Босха, на глаза мне то тут, то там, много раз попадались совы. На прошлой неделе я послушала лекцию, посвященную его творчеству, на которой всплыла тема символизма, и захотелось рассмотреть сов Босха поближе.
Для босховских современников его картины имели гораздо больший смысл, чем для нас с вами. Творчество Босха изобилует разными символами, которые несли для средневекового человека вполне определенную информацию. Значение многих из них уже давно утеряно, и даже те символы, которые нам очевидны, могут трактоваться по-разному: с религиозной или мистической точки зрения. Несмотря на своеобразное мышление Босха, Церковь признавала его работы и не считала их еретическими. Ну, не буду растекаться мыслию по древу, все это вы и так можете прочитать в Википедии или на сайте, посвященном Босху.
Что касается живых существ — в основном, на картинах Босха присутствует библейский бестиарий «нечистых» животных: жаба, свинья, заяц, змея. Ну и, конечно, сова, которую Босх изображал сову на многих своих картинах.
Иногда он вносил её в контекст к персонажам, которые вели себя коварно, либо предавались смертному греху.
Поэтому принято считать, что сова, как ночная птица, служит злу и символизирует безжалостность и духовную слепоту всего земного.
Итак, давайте рассматривать этих коварных пташек на картинах гения. Начнем с фрагмента триптиха «Сад земных наслаждений»(около 1460-1516), центральная часть — Сова и чертополох.
- Сова сидит на голове монахини на картине «Концерт в яйце»(1475-1480)
- Сову мы видим и в центральной части триптиха «Искушение Святого Антония» (1495-1515) — она присела на голову существа с пятачком.
Еще одна сова находится в самом гнезде разврата.И еще одна сова в центральной части триптиха скромно присела на веточку чертополоха (?) и почти неприметна на фоне этого забавного котика.На левой створке этого же триптиха мы тоже можем увидеть сову — она прячется в Фонтане жизни.Всего на этом триптихе насчитала четырех сов, показанных выше. Вот они:Еще одна сова прячется в расщелине колонны в центральной части триптиха.
Какой же «Корабль дураков» (1490-1500) без совы. Вон она, притаилась наверху в кроне дерева.
«Святой Иероним молится» (1476-1500). Сова — немой свидетель этой молитвы, притаилась на коряге и наблюдает.
«Фокусник» тоже не обошелся без совы. Сова в кармане!
- Сова сидит на ветке, наблюдая возвращение блудного сына («Путник», около 1500 г.)
Есть у Босха и картины, в которых сова — главный герой. Например, «Гнездо сов».
- «Человек-дерево», увенчанный совой.
- И замечательный рисунок про «Слышащий лес и зрячее поле».
- Ещё: Будка Дюрера в Москве
Источник: https://irastrange.livejournal.com/382174.html
Работы одного из самых загадочных живописцев – Иеронима Босха
Искусство Босха всегда было предметом толков и пересудов. Его пытались расшифровать, однако большинство его работ до сих пор таят в себе загадки, ответы на которые мы вряд ли получим в ближайшее время.
Сад земных наслаждений. Триптих посвящен греху сладострастия.
Изначально считалось, что картины Босха служили для развлечения толпы и не несли большого смысла. Современные ученые же пришли к выводу, что в работах Босха таится нечто большее и многие тайны до сих пор не раскрыты.
Страшный суд Многие считают Босха сюрреалистом XV века. Его техника называется алла прима. Это метод масляной живописи, при котором первые мазки создают окончательную фактуру.
Воз сена Для современников Босха его картины значили гораздо больше, чем для современного зрителя. В большинстве своем это связано с символикой картин, большая часть которой утрачена и не может быть расшифрована, так как символы менялись с течением времени и что они значили в период жизни Босха сейчас сказать если не невозможно, то по крайней мере достаточно сложно.
Несение креста Большинство символом Босха были алхимическими. При этом Босх придает алхимии зловещий оттенок.
Блудный сын. Картина знаменует собой последний этап в творчестве художника и отличается строгой и сбалансированной композицией, тонкой нюансировкой приглушённой и лаконичной гаммы красок. Босх творил на грани воображения, и хотя он и считается мастером “неподражаемого”, многие последующие художники пытались копировать его.
Поклонение волхвов – последний из триптихов Иеронима Босха, названный по сюжету центральной части.
Ад.
Концерт в яйце.
Смерть распутницы.
Поделитесь этим постом с друзьями
Мария Литовка
Источник: http://obaldenno.com/article/3295/raboty-odnogo-iz-samykh-zagadochnykh-zhivopiscev—ieronima-boskha
Как церковники терпели странное творчество Босха?
Рассказываем о новаторских приемах великого голландца, символизме картин и отношении инквизиции к его адским сценам.
Если Брейгеля прозвали «Мужицким», то Босх с полным правом мог бы носить имя «Изысканный» или «Утончённый» — настолько продуманно и безупречно по исполнению всё, им созданное. Впрочем, с тем же успехом его могли прозвать и «Ужасающим» — настолько странны были порождения его фантазии.
Вот как писал о нём биограф Карел ван Мандер, автор «Книги о художниках» (1604):«Кто бы был в состоянии рассказать о всех тех бродивших в голове Иеронима Босха удивительных и странных мыслях, которые он передавал с помощью кисти, и о тех привидениях и адских чудовищах, которые часто более пугали, чем услаждали смотревшего!»
Босх писал Рай и Ад, сцены из Ветхого и Нового завета, библейские притчи и иллюстрации к народным пословицам. Его «Сад земных наслаждений» завораживает, как творение режиссёра, избыточно интересующегося запрещёнными препаратами. Его Ад ужасает, восхищает и пробуждает извращённое любопытство ко всем тем пыткам, что изобретены в нём для грешников.
«Какой отважный художник! Как же за эти кощунственные картины его не осудила инквизиция?» — это довольно обычный вопрос для зрителей Босха. Сейчас мы попытаемся понять, почему же инквизиция была столь терпелива. Или, точнее, выяснить — были ли у неё причины для недовольства, когда дело касалось Босха?
Ответом на этот вопрос будет однозначное «не было». Потому что ничего особенно любопытного для тогдашней инквизиции Иероним Босх не производил.
Портрет Иеронима Босха. Приписывается Босху (автопортрет?). Возможно, автор работы — Жак Ле Боу (Jacques Le Boucq).
Чтобы убедиться в этом, придётся немного углубиться в биографию художника. Итак, Иеронимус Босх (которого на самом деле звали Ерун ван Акен), родился в фламандском городе Хертогенбосе, предположительно в 1453 году, в семье живописца Антония ван Акена.
Живописцем был и его дед, и дяди, и даже мать была дочерью резчика по дереву, так что надежды на выбор какой-то иной профессии у мальчика практически не было.
Вероятнее всего, он прошёл начальное обучение в мастерской своего отца, после чего во время странствия подмастерий увидел живопись своих великих предшественников — Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена, Ханса Мемлинга и Дирка Боутса.
Вернувшись в родной город, Босх женился. Его супругой стала Алейд ван дер Мейвед — девушка из состоятельной семьи, с которой он дружил с детства. Мы не знаем, был ли брак счастливым, точно известно лишь то, что детей он не принёс, что приданое жены позволило художнику считаться достаточно зажиточным гражданином, и что она пережила его на три года.
Ещё известно, что он состоял в славном своими благотворительными деяниями Братстве Богоматери, состоявшем как из монахов, так и из мирян, и некоторые картины он написал именно по заказу Братства.
Так как эти картины вполне устраивали заказчиков, мы можем с уверенностью утверждать, что у зажиточных граждан Хертогенбосе живопись Босха никаких мыслей о кощунстве не вызывала.
Помимо братства, его заказчиками были два местных влиятельных семейства, венецианский кардинал Гримани (тоже, несомненно, способный решить, что допустимо, а что нет), король Кастилии и правитель Нидерландов Филипп I и сестра короля Маргарита Австрийская — одним словом, никуда не выезжая из своего небольшого городка, фламандский художник сумел обрести при жизни весьма весомую славу. Особенно ценили его искусство в Испании (где теперь и хранится самое большое собрание Босха).
Воз сена. Иероним Босх, 1515
«Я не отрицаю, что он писал странные изображения вещей, но это делалось с единственной целью — дать трактовку Ада. И то, что Иероним Босх сделал с благоразумием и достоинством, другие делали и делают без всякой сдержанности и рассудительности» — писал о нём в XVI испанский гуманист (и коллекционер) Фелипе де Гевара.
А живший в XVII веке библиотекарь Эскориала монах Хосе де Сигуэнса сформулирован разницу между Босхом и современными ему художниками ещё ярче: «Разница между работами этого человека и работами других художников заключается в том, что другие стараются изобразить людей такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри».
Несение креста. Иероним Босх, 1510-е
Известно, что картины художника восхищали и короля Филиппа II — человека мрачного, меланхоличного, религиозного до фанатизма и тоже считающего, что в душе человека ничего особо хорошего не прячется.
В принципе, того, что картины Босха собирал Филипп II, уже вполне хватает для утверждения «с точки зрения религии греха в них нет», но мы вспомним, что Филипп правил уже после смерти художника и героически вернёмся ко времени, когда он жил и творил.
Этот не слишком хорошо освещённый временной отрезок расположен где-то между 1470 и 1516 годом.
Босх прожил жизнь не слишком короткую (для человека того времени), но в 1516 году он умер, оставив творческое наследие из восьми рисунков и двадцати пяти картин (лишь семь из которых подписаны). Ещё двенадцать картин считаются «сомнительными».
На самом деле, этих двадцати пяти «точных» и двенадцати «возможных» картин вполне достаточно для того, чтобы и современный мир, повидавший множество других художников, оставался очарованным болезненно-причудливым искусством Босха — ведь любую его работу можно рассматривать почти бесконечно. Строго говоря, если бы от его наследия осталось лишь один алтарь со Страшным судом или «Сад земных наслаждений» — достаточно было бы и этого, настолько много смысла несёт каждая пядь живописного пространства.
Страшный суд Иероним Босх, 1500-е
В грёзах Босха о Страшном суде идеально отражается отношение интеллигентного средневекового человека к греху и воздаянию за него — не вера в сотни лет на незамысловатой адской сковороде за нарушение поста и походы к непотребной девице, а предвкушение изобретательнейших пыток, в которых боль соседствует с наслаждением — недаром среди мук, придуманных им для грешников так много связанных с музыкой.
Его монстры совмещают в себе черты существ, которых человек боится почти подсознательно — лягушек и пауков, слизней, ящериц, летучих мышей — с фрагментами человеческих тел, рыцарскими доспехами, деталями механизмов, музыкальными инструментами.
Искушение Святого Антония. Триптих. Иероним Босх, XVI векНизвержение восставших ангелов. Диптих Ад и Потоп. Правая створка. Иероним Босх, 1515
Но не стоит думать, что Босх стал первым «конструктором монстров».
Первыми поставщиками идей для современных сюрреалистов были художники древнего мира, затем их находки блестяще развили средневековые миниатюристы и скульпторы, украшавшие причудливо сплетёнными странными созданиями колонны соборов.
Надо сказать, что авторы соборных капителей, химер и водосливов куда больше достойны преследования инквизиции, если предположить, что её целью было устранение непристойностей. Ибо непристойностей в этих церковных скульптурах достаточно.
Источник: https://zen.yandex.ru/media/id/595ca3dee86a9e3f7efbc39b/59f83d12a815f14b2dd087b3
Читать
Джачинта Карузо
«Сад земных наслаждений»
Этот роман является плодом творческой фантазии. Любые совпадения с реальными фактами, географическими названиями и именами людей — чистая случайность. От всего сердца благодарю Вито Каталано за то, что он с самого начала поверил в этот роман, и Раффаэллу Каталано за ее неоценимую помощь.
Als ich kan[1]
1
Говорят, человек думает о сексе примерно раз в две минуты. Видимо, у меня этот показатель куда выше.
Психотерапевты называют таких, как я, сексозависимыми, или сексуальными наркоманами, одним словом, людям вроде меня всегда мало. Утром, просыпаясь, я первым делом думаю о том, с кем и где сегодня поразвлечься.
Несколько дней без секса, и я становлюсь совершенно невыносимым. Где я только этим не занимался: в барах Сохо, в парках, в общественном транспорте — повсюду, где меня охватывало желание. И всеми возможными способами.
Это не потому, что мне больше не о чем думать. Ведь я — лондонский полицейский, инспектор городской полиции. Если бы коллеги узнали о моей одержимости, они бы со стульев попадали.
Мне и самому иной раз трудно принять тот факт, что я озабоченный или, если хотите, маньяк.
Правда, маньяк привлекательный: несмотря на мои сорок с лишним, у меня по-прежнему отличная фигура плюс густые каштановые волосы, голубые глаза и ямочка на подбородке — женщины от нее без ума.
В то время, когда произошли события, о которых я собираюсь рассказать, мой брак развалился и я снова жил один. Недостатка в общении с противоположным полом у меня, как всегда, не было. Я встречался с тремя женщинами.
Одна из них, Бренда, работала парикмахером на Рассел-стрит и, прежде чем предложить новую стрижку клиенткам, экспериментировала на себе.
В ту пору у нее были очень короткие черные волосы с несколькими огненно-рыжими прядками.
Поэтому, увидев в морге труп, я первым делом обратил внимание: прическа была точно такая же, как у Бренды. Впрочем, это не совсем точно: передо мной лежала одна голова. И нашли ее в то утро в желудке огромной трески весом сорок четыре килограмма и длиной метр восемьдесят. Выловили это чудовище в Северном море, а потом оно оказалось на рыбном рынке Биллингсгейт, где его и разделали.
Голова прекрасно сохранилась. На вид погибшей было не больше двадцати лет.
Я ждал прибытия медэксперта, как вдруг за моей спиной раздался веселый голос:
— И что здесь делает инспектор Николас Холл один-одинешенек?
Я обернулся. Передо мной стояла привлекательная женщина — увы, я слишком хорошо знал ее. Самая надоедливая приставала во всем Западном полушарии. Дженнифер Логан, репортер скандальной газетенки. Главной миссией ее жизни было доставать меня. И не только из профессиональных соображений. Все знали, что я ей нравлюсь.
Несмотря на сексуальную одержимость, у меня есть два железных принципа: никогда не спать с журналистками, потому что они принадлежат к ненавистной мне категории людей, и никогда — с коллегами, так как неприятности на работе мне не нужны. Впрочем, должен признать, одно исключение из последнего я бы охотно сделал. Но это долгая история.
— Как ты сюда попала? — выпалил я раздраженно.
- Тут только Логан увидела голову и почувствовала себя плохо.
- Я воспользовался данным обстоятельством, чтобы вытолкать ее из комнаты.
- — Вот что бывает с теми, кто всюду сует свой нос.
- Журналистка тем временем пришла в себя:
- — Что это было?
- — Ничего.
- Она посмотрела на меня так, словно я вдруг стал ей отвратителен.
— Черт, Николас! Тут, в морге, на этом мерзком столе лежит человеческая голова, а ты говоришь мне, что это ничего? — прокричала Логан.
Я встревоженно огляделся по сторонам — не наблюдает ли кто-нибудь за нами, — а потом оттащил ее в пустой угол коридора.
— А теперь напряги хорошенько свой слух, Дженнифер, — прошипел я. — Ты сейчас повернешься на сто восемьдесят градусов и пойдешь туда, откуда пришла. Как только у меня появится какая-нибудь информация, ты первая обо всем узнаешь. — Я бросил на нее свирепый взгляд. — Я достаточно ясно выразился?
— Нет, черт возьми! Совсем не ясно! Ты не можешь помешать мне делать мою работу. Я имею право задавать любые вопросы.
— Нет, дорогая, не имеешь ты никакого права, — прервал я ее, подкрепив свои слова еще одним свирепым взглядом, — Напомню: я только что застал тебя в прозекторской, где ты пыталась что-то вынюхать. Не думаю, что ты имеешь право там находиться, говоря твоими словами.
— Я искала тебя, — возразила Логан.
Учитывая ее влечение ко мне, это было вполне вероятно.
— Ты меня нашла. А теперь проваливай, — приказал я.
К нам уже шел охранник.
— Какие-либо проблемы, господа?
Я многозначительно посмотрел на Логан. Если она немедленно не уйдет, я отдам ее в руки охранника. Она была приставала, но не дура. Поняла, что настаивать на своем бессмысленно, и убралась восвояси, смерив меня злобным взглядом.
Я вздохнул с облегчением. Удалось от нее отделаться, по крайней мере пока. Я вернулся в прозекторскую. Через несколько минут дверь снова открылась, и все вокруг залило светом. Прямо ко мне шла женщина, которая сводила меня с ума вот уже три месяца, с тех самых пор, как ее прислали на месте моего напарника-сержанта, ушедшего на пенсию.
Она и была моим исключением. Ее звали Ребекка Уэнстон: двадцать восемь лет, рост метр восемьдесят, длинноволосая блондинка, глаза цвета лаванды, полные, чувственные губы и тело, из-за которого я лишился покоя.
Я бы душу продал за возможность переспать с ней, но тут существовала одна маленькая проблема: Ребекка меня на дух не переносила. Я не понимал почему, и смириться с таким отношением тоже не получалось.
Говорили мы всегда только о работе.
— Добрый день, сэр, — сказала она, и от звуков ее голоса у меня, как обычно, мурашки побежали по спине.
Я поздоровался в ответ и постарался не пялиться на нее слишком уж открыто, пока напарница шла через комнату. Как она шла! Великолепная походка подчеркивала все достоинства ее фигуры.
- Ребекка внимательно оглядела голову, потом подняла глаза на меня, ожидая, чтобы я ввел ее в курс деда.
- — Ее достали сегодня утром из желудка трески на рынке Биллингсгейт, — сказал я.
- Напарница не отреагировала на это сообщение и продолжала пристально смотреть на меня.
- Ее равнодушие меня чертовски злило, и, чтобы не выдать раздражения, я отошел от стола, продолжая рассказывать:
— Мы знаем только, что треску поймали вчера в Северном море. Агент Николз сейчас пытается выяснить, где именно. Черты лица, насколько мы пока что можем судить, не соответствуют ни одному из портретов девушек, пропавших в последнее время.
В этот момент вошел доктор Ричардс, патологоанатом. Я сообщил ему те скудные сведения, что были мне известны, и отошел от стола: Ричардс не любил, чтобы ему дышали в затылок, когда он занимается своей работой. Ребекка тоже посторонилась.
За все время вскрытия в помещении слышен был только голос Ричардса, усталым тоном комментировавшего свои действия. И вот что удалось выяснить о погибшей девушке: блондинка лет двадцати, контактные линзы, перенесла пластическую операцию на носу, была задушена, а потом обезглавлена при помощи электропилы. Смерть наступила по крайней мере три дня назад.
- — Если они воспользовались электропилой, — сказал я Ребекке, — возможно, тело тоже расчленили и бросили в море.
- Она молча кивнула.
- — Да, возможно, — согласился доктор Ричардс.
Но пытаться обнаружить куски тела — все равно что искать иголку в стоге сена, подумал я уныло. Даже если нам удастся установить, на каком участке моря выловили треску, это вовсе не значит, что она проглотила голову именно там. Кто знает, какой путь проделала рыба после своей зловещей трапезы.
Я поделился этими соображениями с доктором Ричардсом.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=195245&p=22
Описание картины Концерт в яйце – Иероним Босх
Ранее считалось что “Концерт в яйце” – копия утраченной работы Иеронима Босха, на что указывает и наличие одного из его рисунков, который, возможно, был эскизом к той самой утраченной работе. Тогда при копировании допускались волности – поэтому некоторые детали на рисунке и картине заметно отличаются. Картина, однако, точно появилась уже после смерти Босха хотя бы потому, что изображенные на ней ноты – произведение фламандского композитора Томаса Креккиллона, которое он создал в 1549 году.
Возможно художник, делавший копию, по каким-то причинам не смог разобрать нот на полотне Босха и взял первые попавшиеся современные. Работа была куплена в 1890 году за 400 франков для музея изящных искусств Лилля у одного парижского арт-дилера. Картина в настоящее время экспонируется в музее изящных искусств в Лилле, однако происхождение ее по прежнему до конца не ясно.
Как и многие работы Босха эта, возможно, содержит намек на алхимические опыты. Так, все, что надо ставить в атанор, следовало загрузить в сосуды, форма которых имеет большое значение. Изображением герметически закрытого сосуда было и философское яйцо, занимающее большое место в картинах художника. Примером может служить и “Концерт в яйце”.
К тому же “Концерт в яйце”, кажется, связывает музыку с алхимией, но этот концерт на деле не слишком музыкален: инструменты имеют здесь лишь символический смысл, зависящий от их формы и положения.
В ранних картинах интонация художника скорее ироническая, чем гневная: алхимия видится художнику как глупость одних и жульничество других и тут она представлена карикатурно, сатирически.
Группа певцов образует “желток” яйца, символизирующий сборище “деревенщин”. Яйцо на траве занимает центральное пространство.
Десять человек, поющих и музицирующих, точно и увлеченно следуют разложенной перед ними партитуре.
Один из певцов настолько увлечен своими песнями, что он не замечает, что у него срезает кошелек какой-то чертик. В целом сцена напоминает сюжет “Корабля дураков”. Слева висит плетеная корзина.
в виде натюрморта – напитки и продукты питания, которые спокойно прилетают поклевать птицы – очевидно, это символ избытка.
А вот слева внизу горит адский огонь. На картине полно и прочих, характерных для живописи Босха символов – сова, аист, обезьянка с флейтой и так далее.
(2 votes, average: 4.50
Источник: https://art.goldsoch.info/koncert-v-yajce-ieronim-bosx/
Загрузка...
